-->

Учебник для 11 класса

Литература

       

Поэзия Николая Клюева
(краткое содержание)

«Вы обещали нам сады...»

Поэт обращается к тем, кто «обещал сады»:

      Вы обещали нам сады
      В краю улыбчиво-далеком,
      Где снедь — волшебные плоды,
      Живым питающие соком.

Вещали, что укроют от горестей, омоют тела прокаженных в целительных ручьях. На этот зов пришли «Чума, Увечье, Убийство, Голод и Разврат». Следом пришли Страх, «дырявая Бедность». Облетел сад, потекли ручьи отравы.

После всех пришельцев появились «неведомые Мы»:

      Вскормили нас ущелий недра,
      Вспоил дождями небосклон,
      Мы — валуны, седые кедры,
      Лесных ключей и сосен звон.

Рожество избы

В стихотворении описан процесс «рождения» крестьянской избы. Вот «белый сруб» избы, рядом молчаливый «крепкогрудый плотник», отесывающий колья. После того как изба будет построена, будут «рябью писаны подзоры / И лудянкой выпестрен конек». Настене будут зарубки: «сукрест, лапки, крапица, рядки». Строителя избы автор называет «тайновидцем», щепа перед ним — письмена, а изба — «пава». Когда окончится работа, о «красном древоделе» будут говорить люди.

«Я — посвященный от народа...»

      Я — посвященный от народа,
      На мне великая печать,
      И на чело свое природа
      Мою прияла благодать.

Все племена людей едины:

      Китай за чайником мурлычет,
      Чикаго смотрит чугуном...

А дух поэта парит над родиной, одетой «в громовый плащ». Он видит «снежную Печору», где к жителю ее — помору — «стучится дед — пурговый сон».

      Пусть кладенечные изломы
      Врагов, как молния, разят, —
      Есть на Руси живые дремы,
      Невозмутимый, светлый сад.

«Обозвал тишину глухоманью...»

      Обозвал тишину глухоманью,
      Надругался над белым «молчи»,
      У креста простодушною данью
      Не поставил сладимой свечи.

      В хвойный ладан дохнул папиросой
      И плевком незабудку обжег.
      Зарябило слезинками плесо,
      Сединою заиндевел мох.

      Светлый отрок — лесное молчанье,
      Помолясь на заплаканный крест,
      Закатилось в глухое скитанье
      До святых, незапятнанных мест.

      Заломила черемуха руки,
      К норке путает след горностай.
      Сын железа и каменной скуки
      Попирает берестяный рай.

«Есть горькая супесь, глухой чернозем...»

      Есть горькая супесь, глухой чернозем,
      Смиренная глина и щебень с песком,
      Окунья земля, травяная медынь
      И пегая охра, жилица пустынь.

      Меж тучных, глухих и скудельных земель
      Есть Матерь-земля, бытия колыбель.
      Ей пестун Судьба, вертоградарь же Бог,
      И в сумерках жизни к ней нету дорог.

      Лишь дочь ее, Нива, в часы бороньбы,
      Как свиток, являет глаголы Судьбы, —
      Читает их пахарь, с ним некто Другой,
      Кто правит огнем и мужицкой душой.

      Мы внуки земли и огню родичи,
      Нам радостны зори и пламя свечи,
      Язвит нас железо, одежд чернота, —
      И в памяти нашей лишь радуг цвета.

      В кручине по крыльям пригожих лицом
      Мы «соколом ясным» и «павой» зовем.
      Узнайте же ныне: на кровле конек
      Есть знак молчаливый, что путь наш далек.

      Изба — колесница, колеса — углы,
      Слетят серафимы из облачной мглы,
      И Русь избяная — несметный обоз! —
      Вспарит на распутья взывающих гроз...

      Смятутся народы, иссякнут моря,
      Но будет шелками расшита заря, —
      То девушки наши, в поминок векам,
      Расстелют ширинки по райским лугам.

«От иконы Бориса и Глеба...»

      От иконы Бориса и Глеба,
      От стригольничьего Шестокрыла
      Моя песенная потреба,
      Стихов валунная сила.

      Кости мои от Маргарита,
      Кровь — от костра Аввакума.
      Узорнее аксамита
      Моя золотая дума:

      Чтобы Русь, как серьга, повисла
      В моем цареградском ухе...
      Притекают отары-числа
      К пастуху — дырявой разрухе.

      И разруха пасет отары
      Татарским лихим кнутом,
      Оттого на Руси пожары
      И заплакан родимый дом.

      На задворках, в пустом чулане
      Бродит оторопь, скреб и скок,
      И не слышно песенки няни
      На крылечке, где солнопек.

      Неспроста и у рябки яичко
      Просквозило кровавым белком...
      Громыхает чумазый отмычкой
      Над узорчатым тульским замком.

      Неподатлива чарая скрыня,
      В ней златница — России душа,
      Да уснул под курганом Добрыня,
      Бородою ковыльной шурша.

      Да сокрыл Пересвета с Ослябей
      Голубой Богородицын плат!..
      Жемчугами из ладожской хляби
      Не скудеет мужицкий ушат.

      И желанна великая треба,
      Чтоб во прахе бериллы и шелк
      Пред иконой Бориса и Глеба
      Окаянный поверг Святополк!

«Когда осыпаются липы...»

      Когда осыпаются липы
      В раскосый и рыжий закат
      И кличет хозяйка — цып, цыпы!
      Осенних зобастых курят,
      На грядках лысато и пусто,
      Вдовеет в полях борозда,
      Лишь пузом упругим капуста,
      Как баба обновой, горда.

      Ненастна воронья губернья,
      Ущербные листья — гроши,
      Тогда предстают непомерней
      Глухие проселки души.
      Мерещится странником голос
      Под вьюгой, без верной клюки,
      И сердце в слезах раскололось
      Дуплистой ветлой у реки.

      Ненастье и косит и губит
      На кляче ребрастой верхом,
      И в дедовском кондовом срубе
      Беда покумилась с котом.
      Кошачье «мяу» в половицах,
      Простужена старая печь, —
      В былое ли внуку укрыться
      Иль в новое мышкой утечь?!

      Там лета грозовые кони,
      Тучны золотые овсы...
      Согреть бы, как душу, ладони
      Пожаром девичьей косы.

Николай Клюев — ново-крестьянский поэт

На рубеже XIX—XX вв. благодаря расширившимся после образовательной реформы 60-х гг. возможностям обучения многие выходцы из крестьянских семей начали сочинять стихи, создавать собственные художественные кружки и группы. Рубеж XIX—XX вв. породил великого поэта Сергея Есенина. Рядом с ним стоит Николай Клюев. Клюев стал поэтом «элитарным», поскольку его поэтическая эстетика, связанная с древним народным творчеством, была достаточно сложной и закрытой для восприятия простого читателя.

Появление в начале XX в. в столице крестьянина Николая Клюева оказалось ожидаемым — русская интеллигенция, осознав ущербность городской культуры, недостаточность ее по сравнению с народной, начала говорить о «хождении в народ». Но хождение должно было иметь целью не учить крестьян, а учиться у них целостному взгляду на мир, вере, природному характеру. Так что появление самого крестьянина в интеллигентской среде было воспринято как появление вестника из народа. К тому же народный вестник заговорил о проблемах интеллигенции на своем, народном, языке.

В ранних стихах Клюева чувствовалось влияние Н. А. Некрасова, И. С. Никитина, И. 3. Сурикова. Зрелая его поэзия «рационалистична, ее невозможно понять вне общего стиля проповеднической литературы и старообрядческих песнопений» (В. Г. Базанов). Поэзия Клюева родилась на стыке двух культур — устного народного творчества и модернистской поэзии. Это и определило успех его книг. В. Я. Брюсов писал: «Клюев — поэт подлинный... Поэзия Клюева жива внутренним огнем...».

Рейтинг@Mail.ru

Содержание