-->

Учебник для 11 класса

Литература

       

Петр Первый
(краткое содержание)

Книга первая
Глава I

Санька слезла с печи, а за ней меньшие братья: Яшка, Гаврилка, Артамошка. Всем захотелось пить. Изба топилась по-черному, было дымно.

Семья была крепкой — конь, корова, четыре курицы. Про Ивашку Бровкина говорили: «Крепкий».

Василию Волкову пожаловали 450 десятин земли. Он поставил усадьбу, половину земли заложил в монастыре.

Бровкин ехал и горевал: как прожить, когда все выбивают из мужика? По пути встретил крепостного Волкова, старого Цыгана, который рассказал, что в Москве помирает старый царь. Иван Артемьевич уверен: «Жди теперь боярского царства. Все распропадем.». Потому как, кроме маленького Петра, на царствие вступить некому.

Ивашка и Цыган приехали на подворье Волкова. Их вызывали везти в Москву ратников. Дворовая девка сказала, чтобы они заночевали здесь. Бровкин в людской увидел сына Алешку, которого прошлой осенью отдал боярину в вечную кабалу. Бровкин попросил сына съездить в Москву вместо отца, у которого дел и без того много. Сын согласился.

У Василия Волкова остался ночевать гость — сосед, Михайло Тыртов. Тыртов жаловался: в семье четырнадцать детей, и получит он «погорелую деревеньку, болото с лягушками... Как жить?» Тыртов жаловался, что без взятки никуда. Волков мечтал о заграничной службе в Венеции, Риме или Вене.

Алешка поехал отвозить ратников. Он шел рядом с санями, на которых сидели трое холопов в военной справе — ратники Василия Волкова. Василий и Михаил едут в санях Цыгана, сзади холопы ведут их коней. Все направляются на Лубянскую площадь, на верстку и переверстку. Пока въехали в Мясницкие ворота, Алешку до крови исхлестали кнутами окружающие, там была давка. Едва добрались до Лубянской площади, протолкались к столу, где сидят бояре и дьяки. «Так, по стародавнему обычаю, каждый год перед весенними походами происходил смотр государевых служилых людей — дворянского ополчения».

Пока Алешка бегал за пирогами, у него украли из саней дугу, вожжи, кнут. Василий обругал Алешку. Шел Алешка и плакал: ни шапки, ни сбруи. Но тут его окликнул Михайло Тыртов и послал бить челом к Даниле Меншикову, пусть даст на день коня. «Скажи — я отслужу, а если придешь без коня, — пригрозил Михайле, — в землю по плечи вгоню...»

В низкой, жарко натопленной горнице умирает царь Федор Алексеевич. У стены стоит царица Марфа Матвеевна, ей всего семнадцать, взята она во дворец из бедной семьи Апраксиных за красоту. В другом углу шепчется большая царская семья. Среди них выделяется Василий Васильевич Голицын. Час наступил решительный: «надо сказывать нового царя». Петра или Ивана? Петр горяч, крепок. Иван слабоумный, больной. Голицыну советуют назвать Петра, ибо Иван хил. «Нам сила нужна».

После смерти царя патриарх вышел на крыльцо, благословил тысячную толпу и спросил, кого хотят видеть царем. Большинство назвали Петра.

Алешка пришел к Даниле Меншикову в тот момент, когда тот бил своего сына. Досталось и Алешке: его приняли за конокрада. Данила отвлекся на Алешку, и сын его сбежал, а потом и Алешку вышвырнули из избы.

Скатившись с крыльца, Алешка оказался около паренька, которого бил Данила. Ребята познакомились, разговорились. Алексашка Меншиков пожаловался, что его отец порет два-три раза на день: «У меня на заднице одни кости остались, мясо все содраное». Алешка сказал, что его отец продал в кабалу, а когда жил дома, его тоже драли. Алексашка уговаривает Алешку убежать, он намечает план: «Сейчас мы щей похлебаем, меня позовут наверх молитвы читать, потом пороть. Потом я вернусь. Лягем спать. А чуть свет побежим в Китай-город, за Москву-реку сбегаем, обсмотримся... Я бы давно убежал, товарища не находилось...» Алешка мечтает наняться к купцу пироги продавать.

На Варварке низкая изба в шесть окон — «царев кабак». Людно у кабака. Стрельцы, не поместившиеся в кабак, заглядывают в окна. Стрельцы привели полуживого человека. Слышатся крики: «За что немцы бьют наших?» При покойном царе такого безобразия не было. Овсей Ржов предрекает еще худшие времена. Из ссылки боярин Матвеев возвращается. «У него сердце одебелело злобой. Он всю Москву проглотит...»

Стрельцы сговариваются: «Нам — дай срок — с полковниками расправиться... А тогда идо бояр доберемся... Ударим набат по Москве. Все посады за нас. Вы только нас, купцы, поддержите...»

После вечерней порки Алексашка едва дополз до подклети. Он ругает отца. «Этакого отца на колесе изломать...» С утра он собирается бежать из дома. Рано утром парнишки ушли со двора. Они шли вдоль кремлевской стены, и Алешка робел, но Алексашка успокоил приятеля: «Со мной ничего не бойся, дурень».

На площади остались только парнишки да избитый посадский. Алексашка предложил избитому довести его домой: «Нам тебя жалко». По дороге узнали, что зовут его Федька Заяц. Придя домой, он сказал ребятам: «Выручили вы меня, ребята. Теперь — что хотите, просите...» Алексашка ответил: награды не надо, пусть Федька позволит переночевать у себя. Позже он сказал Алешке, что завтра они пойдут торговать пирогами вместо больного Федьки.

Тыртов третью неделю шатался по Москве: ни службы, ни денег. На Лубянской площади его осрамили и приказали приходить «на другой год, но уже без воровства — на добром коне».

Михайло неделю шатался по кабакам, заложил пояс и саблю. Он вспомнил про Степку Одоевского, пошел к нему во двор. Степка встретил Михайлу снисходительно, а тот просил научить его уму-разуму. Степан посоветовал отобрать приглянувшуюся деревеньку у соседа: «Присмотри деревеньку, да и оговори того помещика. Все так делают...» На вопрос Михаила, как оговорить, Степан посоветовал написать донос. Но Мишка не согласилс: «Не опытен я по судам-то...» Степан взял Михаилу к себе на службу.

Софья вернулась от обедни усталая. «Обречена девка, царская дочь, на вечное девство, черную скуфью... Из светлицы одна дверь — в монастырь». В светлицу вошел Голицын. Он сообщил, что к ней пришли Иван Михайлович Милославский и Иван Андреевич Хованский с неотложными вестями. Милославский сообщил царевне, что Матвеев уже в Троице, монахи встречают его как царя. Милославский поведал: грозят смертью Голицыну. Софья решилась вести смертельную войну против царицы: «...если Наталья Кирилловна крови захотела — будет ей кровь... Либо всем вам головы прочь, а я в колодезь кинусь...» Голицыну приятны такие речи. Он рассказал, что все стрелецкие полки, кроме Стремянного, за царевну.

Алексашка с Алешкой за весну отъелись на пирогах. Заяц однажды избил их. Алексашка сказал приятелю, что от отцовского битья ушел, а от Зайца и подавно. В этот день на улице было людно. Кругом возникали стихийные толпы. Москву пугали боярином Матвеевым. «Бунтовать надо нынче, завтра будет поздно». Неожиданно прискакал Петр Андреевич Толстой с известием, что бояре и Нарышкины задушили царевича Ивана; не поспеете, они и Петра задушат.

Стрельцы кинулись к Грановитой палате, хотели ворваться вовнутрь, чтобы предотвратить убийство Петра.

Царица испугалась этого бунта, боялась, что ее и сына Петра убьют. Вошел патриарх Иоаким. Матвеев предложил: стрельцов, главное, из Кремля удалить, а там уж с ними расправимся. В палату быстро вошли Софья, Голицын, Хованский. Софья сказала: народ требует, чтобы царица с братьями вышла на крыльцо, стрельцы-де уверены, будто детей убили. Патриарх прекратил спор, приказав показать детей стрельцам.

На Красном крыльце открылись медные двери и показалась царица во вдовьей траурной одежде. На перила крыльца она поставила сына. Матвеев сказал, что стрельцов обманули, царь и царевич «живы божьей милостью». Но стрельцы не расходятся, требуя выдать им Нарышкина. Стали выкрикивать, что хотят царицей Софью. «Столб хотим на Красной площади, памятный столб, — чтоб воля наша была вечная...»

Глава II

«Пошумели стрельцы. Истребили бояр: братьев царицы Ивана и Афанасия Нарышкиных, князей Юрия и Михайлу Долгоруких, Григория и Андрея Ромодановских, Михайлу Черкасского, Матвеева, Петра и Федора Салтыковых, Языкова и других — похуже родом».

В Москве стало два царя — Иван и Петр, а выше их — царевна Софья.

Стрельцов опять баламутили, что не скинули патриарха-никонианца. Опять двинулись стрельцы в Кремль, требуя возврата старой веры. Софья пригрозила бунтарям, что природные цари покинут Москву. Стрельцы испугались, что двинут против них ополчение. Решили стрельцы бить раскольников. «Великие в те дни бывали побоища». Софья укрылась в Коломенском, послав за ополчением.

Степан Одоевский со своим отрядом напал на стрельцов. Хованского Тыртов скрутил и привязал к седлу. Позже Хованского казнили. Стрельцы испугались и заперлись в Кремле, приготовившись к осаде, но потом послали в Троицу челобитчиков. «Народ стал тише воды ниже травы».

Алексашка и Алешка жили хоть и впроголодь, но весело. В слободах их хорошо знали, приветливо пускали ночевать. Однажды на противоположном берегу Яузы они увидели мальчика, сидевшего, подперев подбородок. Алексашка начал его задирать. В ответ мальчик пригрозил, что прикажет отрубить ему голову. Алешка смекнул, что это царь. Но Алексашка не испугался. Спросил, почему тот не откликается, когда его ищут. Петр ответил, что сидит, от баб прячется.

Наступила весна.

Многие говорили Алексашке, что его ищет отец, грозится убить. И вот нежданно-негаданно — наскочил. Бежит Алексашка из последних сил, вот-вот отец нагонит, но тут подвернулась карета, Алексашка повис на оси задних колес, а оттуда вскарабкался на запятки кареты. Стараясь уехать от отца подальше, Алексашка оказался на Кукуе. Это была карета Франца Лефорта. Лефорт взял его на службу.

Царица заступилась за Петра, якобы утомившегося за учением, и тот мигом убежал из светлицы, едва успев поблагодарить мать, освободившую его от скучного занятия — чтения Апостола. Петр побежал к потешной крепости, где учил мужиков брать и защищать крепость, не сдаваться и биться до последнего.

Петр диктует Никите указ о выделении под начало царя ста мужиков добрых, молодых, взамен нынешних старых и бестолковых, для воинской потехи. Да еще Петр требует мушкеты и порох к ним, пушки чугунные, чтобы стрелять настоящими ядрами, а не репой.

В Преображенском живут дворянские дети из мелкопоместных, худородных, приписанные Софьей к Петру. Здесь и Василий Волков. Под вечер в Преображенском случился переполох, до темноты не могли сыскать Петра. Волков нашел царя среди немцев. На Кукуй Петра привез Лефорт. На Кукуе все царю любопытно и ново, а немцы одобрительно говорят о нем: «О, молодой Петр Алексеевич хочет все знать, это похвально...»

Поляки приехали звать русских в союзники бить турок. Но Голицын поставил условием возврат России Киева, только после этого соглашался дать войска. Поляки были вынуждены согласиться.

Голицын беседовал по-латински с приехавшим из Варшавы иноземцем де Невиллем. Голицын философски рассуждал, как следует обогатить Русь: крестьян освободить от крепостной кабалы, дать им пустоши в аренду, чтобы они богатели и богатело государство, а дворянам следует служить.

Но беседа прервалась: к Голицыну тайно приехала Софья. Любовь ее к Голицыну была «непокойная, не в меру лет: хорошо так любить семнадцатилетней девчонке, — с вечной тревогой, прячась, думая неот-станно, горя по ночам в постели». Она передала Голицыну слухи о том, что слабы они править, мол, «великих делов от нас не видно». Софья велит Голицыну ехать «воевать Крым». Софья напомнила, что в Преображенском подрастает царь, «ему уже пятнадцатый годок пошел».

Голицын отказывается воевать. Софья не хочет его понимать. Наталья Кирилловна ругает Никиту Зотова: Петр опять убежал поутру. Если Зотов шел искать царя, то Никиту «брали в плен, привязывали к дереву, чтобы не надоедал просьбами — идти стоять обедню или слушать приезжего из Москвы боярина». А чтобы Никите не было скучно, перед ним ставили штоф водки. Так вскоре Зотов сам стал проситься «в плен под березу».

На Кукуе часто велись разговоры о царе Петре.

С утра Петр тщательно оделся. Одев Никиту Зотова в вывернутый заячий тулуп, посадив его в карету, запряженную кабанами, Петр кучером повез Никиту на Кукуй. Лефорт был именинником. Царь ехал его поздравлять. Он отдал карету со свиньями в подарок Лефорту. Тот оценил шутку царя: «Мы думали поучить его забавным шуткам, но он поучит нас шутить».

Алексашка Меншиков помог Петру доехать до Преображенского. Петр не отпустил Алексашку. Царь назначил Меншикова постельничим.

Глава III

Всю зиму собиралось дворянское ополчение. «В конце мая Голицын выступил наконец со стотысячным войском на юг и на реке Самаре соединился с украинским гетманом Самойловичем». Потом татары зажгли степь. Стало понятно, что идти вперед невозможно: степь впереди лежала черная, мертвая. «Отступать к Днепру, не мешкая». Так бесславно кончился Крымский поход.

На Яузе, пониже Преображенского дворца, была перестроена старая крепость: укреплена сваями, пушками, прикрытыми мешками с песком. Крепость потешная, но «при случае в ней можно было и отсидеться».

С утра до ночи на скошенном лугу проходили учения двух полков — Преображенского и Семеновского. Даже Петр, теперь унтер-офицер, вытягивался, со страхом выкатывал глаза, проходя мимо Зоммера.

Крепость нарекли «Прешбург».

Алексашка Меншиков остался при дворе Петра. Он иногда давал дельные советы. Если же его посылали за чем-нибудь в Москву, он все доставал как из-под земли. Алексашку произвели в денщики. Лефорт высоко отзывался о нем: «Мальчишка пойдет далеко, предан, как пес, умен, как бес». Однажды Меншиков представил Петру Алешу Бровкина, наиловчайшего барабанщика.

Петр зачислил его в первую роту барабанщиком.

Царица задумала женить Петра, чтобы не таскался в немецкую слободу, а остепенился. Младший брат царицы советовал ей женить Петра на Евдокии Лопухиной.

Неожиданно в Москву вернулся Василий Васильевич Голицын. Вид у него был жалкий. Голицын сказал, что войску уже три месяца не плачено жалованье. Войско обносилось. Ходит в лаптях, а с февраля надо выступать в поход.

Неожиданно, от удара, умер старый Монс. За вдовой и детьми остались аустерия (кабак) и дом.

Наталья Кирилловна позвала к себе Петра и объявила, что собирается его женить. «Ну надо, — так жените... Не до того мне...» — откликнулся Петр и убежал.

Глава IV

Ивашка Бровкин привез в Преображенское столовый оброк Волкову. Тому не понравились слишком плохие продукты. Он стал бить своего холопа. За Ивашку заступился сын Алеша, бывший недалеко и узнавший отца.

В Преображенском шла подготовка к свадьбе Петра. Петр требует отвезти его на Кукуй хотя бы на час. Алексашка возражает: нельзя, «сейчас и не думай об Монсихе», но Петр настаивает на своем.

Свадьбу сыграли в Преображенском. Свадьба Петра лишь раздражила.

В конце февраля русское войско снова двинулось на Крым. Осторожный Мазепа советовал идти берегом Днепра, строя осадные города, но Голицын не хотел медлить, ему нужно было скорее добраться до Перекопа, в бою смыть бесславие. Евдокия написала письмо Петру, уехавшему на Переяславское озеро. Что ни день, Петр получал письма то от жены, то от матери, звавших его назад. А ему не то что отвечать, читать их некогда. На озере строились корабли; один был спущен на воду, а два уже почти готовы. Для флота придумали новый флаг — триколор с полосами: белой, синей, красной.

Из Крымского похода вернулся Цыган, сосед Бровкина, рассказал, как тяжело воевали, тысяч двадцать своих положили под Перекопом. Потом он пропал. Никто Цыгана больше не видел.

Стрельцы собрались в кабаке, заговорили о слухах, что их хотят из Москвы убрать, разослать по городам. Но они отказываются.

Тыртова отправили кричать, что голод на Москве из-за царицы и ее родственников, они ворожат, чтобы хлеб пропал. Но Тыртова и без этого крика чуть не растерзала голодная толпа.

На берег Переяславского озера приехал Лев Кириллович (дядя Петра). Он увидел четыре корабля, отражающихся в воде озера. Петр спал в лодке.

Бояре открыто говорили, что Петра надо сослать в монастырь. Проснувшемуся Петру дядя рассказал о московской смуте. Петр обещал вскоре быть на Москве.

Появившегося в Успенском соборе Петра бояре разглядывали с неудовольствием: «Глаз злой, гордый... И — видно всем — и в мыслях нет благочестия».

В опочивальне Голицына сидят Шакловитый и Сильвестр Медведев. Хозяин лежит на лавке под медвежьей шкурой. Его бьет лихорадка. Медведев настаивает, что надо подослать Петру «мстителя» (убийцу), но Голицын против.

Стрелецкие пятидесятники — Кузьма Чермный, Никита Гладкий и Обросим Петров — продолжали мутить стрельцов, но те, «как сырые дрова, шипели, не загорались — не занималось зарево бунта».

В Москве тревожно. Народ попытался пойти громить Преображенское, но дорогу преградили вооруженные солдаты.

Вернувшийся с озера Петр переменился. От прежних забав не осталось и следа.

Волкова остановили стрельцы, сбили с коня и поволокли в Кремль. Там его начали допрашивать Шакловитый и Софья, но Волков на все вопросы отвечал молчанием, как было приказано Петром.

Начинался август. В Москве было зловеще, в Преображенском — все в страхе, настороже... Алексашка советовал Петру просить войско у римского цезаря. Но Петр и слушать не хотел.

Среди ночи их поднял Алеша Бровкин, втащили двух стрельцов, прибежавших из Москвы. Они завопили, что в Преображенское идет несметная рать убить Петра. Петр вместе с Алексашкой и Алешей поскакали в Троицу.

Софья не смогла собрать стрельцов. А царский двор перебрался в Троицу, за ними ушел и полк стрельцов Лаврентия Сухарева. В Троицу потянулись и бояре. Из Троицы пришел приказ всем стрельцам явиться к царю, а кто не явится, того казнят. Софья осталась одна. 29 августа с девкой Веркой поехала она в Троицу.

Петр во всем слушался матери и патриарха. А вечерами беседовал с Лефортом, который учил царя «не рваться в драку, — драка всем сейчас надоела, — а под благодатный звон лавры» обещать московскому люду мир и благополучие. Лефорт советовал Петру быть тихим и смирным, пусть кричит Борис Голицын. Василий Васильевич, видя тщетные попытки Софьи удержать власть, не мог ни помочь ей, ни покинуть ее. Приехав в Кремль, Софья собрала народ и стала пугать, что вскоре двинутся полки на Москву. Народ клялся, что защитит Софью и Ивана.

Вскоре патриарх поздравил Петра с окончанием смуты.

Софью ночью перевезли в Новодевичий монастырь. Ее пособникам отрубили головы, остальных воров били кнутом. Всех же верных Петру бояр и военных чинов, вплоть до рядовых стрельцов, одарили деньгами, землями.

Все, особенно иноземцы, возлагали на Петра большие надежды.

Глава V

После троицкого похода Лефорт стал большим человеком, был пожалован генеральским званием, он нужен Петру, «как умная мать ребенку». В Грановитой палате Наталья Кирилловна и патриарх ждали Петра. Он вскоре появился и, сидя на троне, стал слушать чтение старца о беспорядках в Москве, «о бедствиях, творящихся повсеместно». Патриарх требовал очищения от иноземцев-еретиков. Петр отвечал, что не вмешивается в дела православия, поэтому и патриарх пусть не вмешивается в политику, не мешает укреплять государство.

Овсей Ржов с братом разжился, стал крепким хозяином. Цыган (бывший сосед Бровкина) объявился в Москве.

С весны Петр начал серьезно готовить солдат, «объявлена была война двух королей: польского и короля стольного града Прешпурга». Королем стольным назначался Ромодановский, польским — Бутурлин.

Бровкины благодаря сыну Алеше, ставшему старшим бомбардиром, поднялись.

Весной Петр уехал в Архангельск взглянуть на настоящие морские суда. Путешествуя на север, Петр впервые видел такие просторы полноводных рек, такую мощь беспредельных лесов. В Архангельске Петр увидел, как «богатый и важный, грозный золотом и пушками, европейский берег с презрительным недоумением вот уже более столетия глядел на берег восточный, как на раба».

Петр решил удивить иностранцев, он, «подшкипер переяславского флота, так и поведет себя: мы, мол, люди рабочие, бедны да умны, пришли к вам поклоном от нашего убожества, — пожалуйста, научите, как топор держать». Тут же он решил закладывать в Архангельске две верфи.

Лефорт одобрил решение Петра купить два корабля в Голландии и строить свои.

Петр на верфи плотничал и кузнечничал, дрался и ругался, если было нужно.

Мать Петра умерла. На третий день после похорон Петр уехал в Преображенское. Евдокия приехала позже, разговоры о матери не поддержала. Петр поехал на Кукуй. Стол был накрыт на пять персон. За столом: Петр, Лефорт, Меншиков, князь-папа (Зотов), позже пришла Анхен Монс. Анна посочувствовала Петру: «Отдала бы все, чтобы утешить вас...»

В дремучих лесах за Окой Овдоким подобрал себе шайку разбойников человек в девять. Жили на болоте. Петр в Преображенском полным ходом готовился к войне, строил корабли. Иван Артемич Бровкин затевал большое дело. Через Алешу он попал к Менши-кову, а дотом к Лефорту, где получил «грамоту на поставку в войско овса и сена».

К Бровкину приехали царь, Лефорт и Алеша сватать дочь Сашку за боярина Волкова. «Вернемся из похода, — сказал Петр, — Саньку возьму ко двору».

Глава VI

В феврале 1695 г. в Кремле было объявлено о сборе ополчения и о походе на Крым под командованием Бориса Петровича Шереметева. К августу взяли Ки-зикерман и еще два города.

В Царицыне Петр узнал, что подрядчики-воры поставили гнилой хлеб, тухлую рыбу, соли вовсе не было. Лишь овес и сено, поставляемое Бровкиным, были хороши. Петр поехал и учинил расправу, все подряды отдал Бровкину.

Пытались взять Азов. Наступила осень, начались холода, а в армии не было теплой одежды. Но Петр осады не снимал.

25 августа проломили стену, и бутырцы пошли на штурм. Через три дня осада была снята. От войска осталась одна треть. «Так без славы окончился первый Азовский поход».

Глава VII

Прошло два года. В лесах под Воронежем, на Дону стали строить верфи. А потом заложили два корабля, двадцать три галеры и четыре брандера. «Упиралась вся Россия — воистину пришли антихристовы времена: мало было прежней тяготы, кабалы и барщины, теперь волокли на новую непонятную работу... Трудно начинался новый век. И все же к весне флот был построен. Из Голландии выписаны инженеры и командиры полков». Азов был взят. В честь этой победы у въезда на Каменный мост воздвигли Триумфальную арку. Вернувшись в Москву, Петр объявил боярам, что следует обустроить взятый Азов, отстроить новую крепость Таганрог, населить их войсками, чтобы обеспечить спокойствие на юге.

Оставив Москву на Льва Кирилловича, Стрешнева, Апраксина, Троекурова, Бориса Голицына и дьяка Виниуса, а воровской и разбойный приказы — Ро-модановскому, Петр отбыл за границу. Он писал Виниусу симпатическими чернилами, так как «много было любопытных».

Русское посольство въехало небывало пышно. Заключило с Фридрихом не военный, а дружественный союз. Затем все отбыли через Берлин, Бранденбург, Гольберштадт на железные заводы в Ильзенбург.

Петр ненавидел Москву — это хлев, так бы и сжег ее. Он пообещал, что после возвращения вышибет дух из Москвы. В Коппенбурге разделились: великие послы поехали в Амстердам, а Петр по каналам поплыл по желанной Голландии. В Голландии он жил под именем Петра Михайлова, но инкогнито продержалось лишь неделю.

В январе Петр переехал в Англию и поселился в трех верстах от Лондона, на верфи Дептфорда, где он увидел «корабельное по всем правилам науки искусство, или геометрическую пропорцию судов». Два месяца учился там математике и черчению корабельных планов. Для основания навигаторской школы в Москве нанял профессора математики Андрея Фергансона и шлюзного мастера Джона Перри — для устройства канала Волга—Дон.

В Москве начиналась новая смута. Софья звала стрельцов учинить переворот. Петру жаль было прерывать полезную европейскую поездку, но необходимо было возвращаться в Россию. «Всю зиму были пытки и казни. В ответ вспыхивали мятежи в Архангельске, в Астрахани, на Дону и в Азове. Наполнялись застенки, и новые тысячи трупов раскачивала вьюга на московских стенах. Ужасом была охвачена вся страна. Старое забилось по темным углам. Кончалась Византийская Русь. В мартовском ветре чудились за балтийскими побережьями призраки торговых кораблей».

Рейтинг@Mail.ru

Содержание