Ах, война, что ж ты сделала, подлая:
стали тихими наши дворы,
наши мальчики головы подняли, повзрослели
они до поры,
на пороге едва помаячили
и ушли, за солдатом — солдат...
До свидания, мальчики!
Автор обращается к образу юных бойцов, взывает к ним:
Мальчики,
постарайтесь вернуться назад.
Автор просит их не проявлять трусость и низость, не скрываться, не избегать боя:
Нет, не прячьтесь вы, будьте высокими,
не жалейте ни пуль, ни гранат
и себя не щадите...
У него одна просьба: «Постарайтесь вернуться назад».
И снова звучит обращение к «подлой» войне, из-за которой «вместо свадеб — разлуки и дым, / наши девочки платьица белые / раздарили сестренкам своим». Девушкам пришлось облачиться в сапоги, и Окуджава обращается к девчонкам, которые тоже стремятся постоять за Родину:
Вы наплюйте на сплетников, девочки.
Мы сведем с ними счеты потом.
Пусть болтают, что верить вам не во что,
что идете войной наугад...
До свидания, девочки!
Девочки,
постарайтесь вернуться назад.
«Былое нельзя воротить...»
Стихотворение начинается такими строками:
Былое нельзя воротить, и печалиться не о чем,
у каждой эпохи свои подрастают леса...
И все же поэт жалеет о том, что ушло безвозвратно:
А все-таки жаль, что нельзя с Александром Сергеичем
поужинать в «Яр» заскочить хоть на четверть часа.
Теперь нам не надо по улицам мыкаться ощупью.
Машины нас ждут, и ракеты уносят нас вдаль...
А все-таки жаль, что в Москве больше нету извозчиков,
хотя б одного, и не будет отныне... А жаль.
Победы свои мы ковали не зря и вынашивали,
мы все обрели: и надежную пристань, и свет...
А все-таки жаль — иногда над победами нашими
встают пьедесталы, которые выше побед.
Москва, ты не веришь слезам — это время проверило.
Железное мужество, сила и стойкость во всем...
Но если бы ты в наши слезы однажды поверила,
ни нам, ни тебе не пришлось бы грустить о былом.
Былое нельзя воротить... Выхожу я на улицу.
И вдруг замечаю: у самых Арбатских ворот
извозчик стоит, Александр Сергеич прогуливается...
Ах, нынче, наверное, что-нибудь произойдет.
Арбатский дворик
...А годы проходят, как песни.
Иначе на мир я гляжу.
Во дворике этом мне тесно,
и я из него ухожу.
Ни почестей и ни богатства
для дальних дорог не прошу,
но маленький дворик арбатский
с собой уношу, уношу.
В мешке вещевом и заплечном
лежит в уголке
небольшой,
не слывший, как я, безупречным
тот двор с человечьей душой.
Сильнее я с ним и добрее.
Что нужно еще?
Ничего.
Я руки озябшие грею
о теплые камни его.
Грузинская песня
М. Квливидзе
Виноградную косточку в теплую землю зарою,
и лозу поцелую, и спелые гроздья сорву,
и друзей созову,
на любовь свое сердце настрою...
А иначе зачем на земле этой вечной живу?
Собирайтесь-ка, гости мои, на мое
угощенье,
говорите мне прямо в лицо,
кем пред вами слыву,
царь небесный пошлет мне прощение
за прегрешенья...
А иначе зачем на земле этой вечной живу?
В темно-красном своем
будет петь для меня моя Дали,
в черно-белом своем
преклоню перед нею главу,
и заслушаюсь я,
и умру от любви и печали...
А иначе зачем на земле этой вечной живу?
И когда заклубится закат,
по углам залетая,
пусть опять и опять предо мною плывут
наяву
синий буйвол,
и белый орел,
и форель золотая...
А иначе зачем
на земле этой вечной живу?
Песенка об Арбате
Это стихотворение — песнь близкой автору Москве и Арбату. Начинается оно со сравнения Арбата с рекой:
Ты течешь, как река. Странное название!
И прозрачен асфальт, как в реке вода.
Ах, Арбат, мой Арбат,
ты — мое призвание.
ты — и радость моя, и моя беда.
В следующей строфе автор говорит о том, что Арбат — его религия, т. е. нечто интимное, родное человеку, то, во что человек верит:
Пешеходы твои — люди невеликие,
каблуками стучат — по делам спешат.
Ах, Арбат, мой Арбат,
ты — моя религия,
мостовые твои подо мной лежат.
В последней строфе стихотворения автор признается в своей верной и постоянной любви к Арбату, а вместе с ним — и к Москве:
От любови твоей вовсе не излечишься,
сорок тысяч других мостовых любя.
Ах, Арбат, мой Арбат,
ты — мое отечество,
никогда до конца не пройти тебя.
Полночный троллейбус
Стихотворение начинается такими строками:
Когда мне невмочь пересилить беду,
когда подступает отчаянье,
я в синий троллейбус сажусь на ходу,
в последний,
в случайный.
Продолжает автор воззванием к троллейбусу:
Полночный троллейбус, по улице мчи,
верши по бульварам круженье...
Ночная гонка необходима, «чтоб всех подобрать, потерпевших в ночи / крушенье, / крушенье». Троллейбус выступает в качестве спасителя, способного увезти от бед и проблем.
В следующей строфе троллейбус сравнивается с кораблем:
Полночный троллейбус, мне дверь отвори!
Я знаю, как в зябкую полночь
твои пассажиры — матросы твои — приходят
на помощь.
Звучит мотив близости к таким же полночным путешественникам, как и лирический герой стихотворения:
Я с ними не раз уходил от беды,
я к ним прикасался плечами...
Как много, представьте себе, доброты
в молчанье,
в молчанье.
И заканчивается стихотворение светлой лирической нотой:
Полночный троллейбус плывет по Москве,
Москва, как река, затухает,
и боль, что скворчонком стучала в виске,
стихает,
стихает.
Развитие романтических традиций в поэзии Б. Окуджавы
Поэтический мир Окуджавы создается по вдохновению, по чувствам и восприятию поэта. Поэт не стремится описать реальный мир со всем правдоподобием, что отсылает нас к романтическим традициям. В стихах Окуджавы слышны эмоции поэта, к воспеваемому или описываемому.
Романтическое направление в литературе характеризуется порывом, неприятием прозы, бездуховности и неподвижности реальной жизни. И романтические традиции, зародившиеся на рубеже XVIII—XIX вв., продолжаются в творчестве Булата Окуджавы, поэта XX в. В стихах Окуджавы, практически во всей его лирике, есть это движение, развитие. Они динамичны. Помимо этого, все построение стихотворений поэта — прямое обращение автора к читателю, эмоциональный заряд — побуждало следовать за мыслью автора, и не просто следовать, а развивать ее.
В авторских песнях Окуджавы сквозь романтически преображенные картины будничной жизни, мягкую доверительную интонацию и тонкий лиризм проступает твердость этических ориентиров, безупречная верность высокому духовному выбору.
<">
