«Ревизор» был отправлен в III Отделение 27 февраля 1836 года для разрешения к представлению. Второго марта получена резолюция: «Одобряется к представлению». Цензор Ольдекоп как будто не читал комедии. Он написал спешно: «Пьеса не заключает в себе ничего предосудительного». «Ревизор» был разрешён к печати 13 марта, а 19 апреля 1836 года его смотрели в Петербурге в Александрийском театре, 23 мая 1836 года — в Москве в Малом театре. Городничего играл в Петербурге И.И. Сосницкий, в Москве — М.С. Щепкин. Петербургской постановкой Гоголь остался недоволен.
В статье «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует „Ревизора"» автор давал следующие наставления актёрам: «Больше всего надобно опасаться, чтобы не впасть в карикатуру. Ничего не должно быть преувеличенного или тривиального даже в последних ролях. Напротив, нужно особенно стараться актёру быть скромней, проще и как бы благородней, чем как в самом деле есть то лицо, которое представляется. Чем меньше будет думать актёр о том, чтобы смешить и быть смешным, тем более обнаружится смешное взятой им роли.
«Ревизор». Афиша первого представления пьесы в Петербурге. 1836 г.
Смешное обнаружится само собою именно в той сурьёзности, с какою занято своим делом каждое из лиц, выводимых в комедии. Все они заняты хлопотливо, суетливо, даже жарко своим делом, как бы важнейшею задачею своей жизни. Зрителю только со стороны виден пустяк их заботы. Но сами они совсем не шутят и уж никак не думают о том, что над ними кто-нибудь смеётся. Умный актёр, прежде чем схватить мелкие причуды и мелкие особенности внешние доставшегося ему лица, должен стараться поймать общечеловеческое выражение роли. Должен рассмотреть, зачем признана эта роль; должен рассмотреть главную и преимущественную заботу каждого лица, на которую издерживается жизнь его, которая составляет постоянный предмет мыслей, вечный гвоздь, сидящий в голове. Поймавши эту главную заботу выведенного лица, актёр должен в такой силе исполниться ею сам, чтобы мысли и стремления взятого им лица и как бы усвоились ему самому и пребывали бы в голове его неотлучно во всё время представления пьесы. О частных сценах и мелочах он не должен много заботиться. Они выйдут сами собою удачно и ловко, если только он не выбросит ни на минуту из головы этого гвоздя, который засел в голову его героя. Все эти частности и разные мелкие принадлежности, которыми так счастливо умеет пользоваться даже и такой актёр, который умеет дразнить и схватывать походку и движенье, но не создавать целиком роли, — суть не более как краски, которые нужно класть уже тогда, когда рисунок сочинён и сделан верно. Они — платье и тело роли, а не душа её. Итак, прежде следует схватить именно эту душу роли, а не платье её».
Портрет Н.В. Гоголя на репетиции пьесы «Ревизор» в Александрийском театре. Рисунок П.А. Каратыгина. 1836 г.
Комедия Гоголя вызвала в обществе самые противоречивые оценки. Многие смеялись, видя в «Ревизоре» не более как забавный фарс. В числе смеявшихся был и император Николай I, воскликнувший: «Ну, пьеска! Всем досталось, а мне больше всех». Большинство чиновников, присутствовавших на представлениях, угадывало серьёзный разоблачительный смысл комедии. «Комедия была признана многими либеральным заявлением, — писал князь П.А. Вяземский, — вроде, например, комедии Бомарше „Севильский цирюльник", признана за какой-то политический брандскугель, брошенный в общество под видом комедии... Одни приветствовали её, радовались ей как смелому, хотя и прикрытому, нападению на предержащие власти. По их мнению, Гоголь, выбрав полем битвы свой уездный городок, метил выше... С этой точки зрения другие, разумеется, смотрели на комедию как на государственное покушение: были им взволнованы, напуганы и в несчастном или счастливом комике видели едва ли не опасного бунтовщика». Гоголь писал М.С. Щепкину 29 апреля 1836 года: «Действие, произведённое ею [комедией], было большое и шумное. Чиновники пожилые и почтенные кричат, что для меня нет ничего святого, когда я дерзнул так говорить о служащих людях. Полицейские против меня, купцы против меня, литераторы против меня. Бранят и ходят на пьесу; на четвёртое представление нельзя достать билетов. <...> Если бы не высокое заступничество Государя, пьеса моя не была бы ни за что на сцене, и уже находились люди, хлопотавшие о запрещении её. Теперь я вижу, что значит быть комическим писателем».
Правда, сказанная Гоголем, поднялась до высокого обобщения. Этого Гоголю чиновничье племя простить не могло. Его начали обвинять в сокрушении устоев общества — ведь именно основателями устоев считали себя персонажи комедии и тысячи их прототипов. «Сказать о плуте, что он плут, считается у нас подрывом государственной машины; сказать какую-нибудь только живую и верную черту — значит, в переводе, опозорить всё сословие и вооружить против него других или его подчинённых», — с болью отмечал Гоголь. Он очень точно сформулировал мысль о положении писателя-сатирика в России: «Грустно, когда видишь, в каком ещё жалком состоянии находится у нас писатель. Всё против него, и нет никакой сколько-нибудь равносильной стороны за него. „Он зажигатель! Он бунтовщик!" И кто же говорит? Это говорят люди государственные, люди, выслужившиеся, опытные люди, которые должны бы иметь сколько-нибудь ума, чтоб понять дело в настоящем виде, люди, которые считаются образованными и которых свет, по крайней мере русский свет, называет образованными. Выведены на сцену плуты, и все в ожесточении, зачем выводить на сцену плутов».
Вопросы и задания
Прочитайте статьи учебника и другие доступные вам материалы о комедии «Ревизор». Подготовьте сообщение о творческой и сценической истории комедии.
Почему комедия Гоголя была воспринята чиновничьим миром и всеми ревнителями сословных порядков резко отрицательно? Какое обоснование для этого даёт сам писатель?
Живое слово
Посмотрите одну из современных театральных постановок пьесы и напишите на нее рецензию.
